Нѣсколько словъ въ защиту русской орѳографiи.
Неоспоримо, что любой языкъ является колыбелью нацiональной культуры. Въ русскомъ языкѣ заключена душа нашего народа, ея укорененiе въ Православной Вѣрѣ и традицiяхъ предковъ. Крещенiе Руси принесло намъ церковно-славянскiй языкъ и письменность, созданные просвѣщенными христiанскими иноками, святыми Кирилломъ и Меѳодiемъ. На этой основѣ образовался древне-русскiй языкъ, впослѣдствiи развившiйся въ русскiй литературный языкъ. Именно на этомъ языкѣ и въ той полной, или, какъ сейчасъ говорятъ, дореволюцiонной орѳографiи написана почти вся великая русская литература, которая еще съ устной народной словесности до своего расцвѣта въ XIX вѣкѣ насыщена элементами древне-русской и славянской письменности, придающими языку выразительный и возвышенный стиль.
Богоборческая большевистская власть бездумно и насильственно отмѣнила старое правописанiе, замѣнивъ его упрощеннымъ, которое внесло невероятную сумятицу въ весь живой строй русскаго языка. Это упрощенное правописаніе порвало ту драгоцѣнную нить, которая называется исторической преемственностью — очень важнымъ принципомъ, который наблюдается во всѣхъ языкахъ съ длительной письменной традиціей. Никому изъ культурных европейских народовъ, уважающих себя въ своемъ прошломъ и настоящемъ не пришло въ голову выбрасывать изъ своего языка цѣлыя буквы и разрывать историческую и языковую связь съ латинскимъ, или даже съ древне-греческимъ. Въ результатѣ этой убiйственной реформы нашъ родной русскiй языкъ, нѣкогда звонкiй и богатый, какъ широкая полноводная рѣка, въ одночасье обмелѣлъ и потерялъ свою художественность. Измѣнились окончанiя словъ, уничтожившiя различiя между мужскимъ и женскимъ родомъ, исказились риѳмы поэзiи Пушкина и Лермонтова,
...О чудномъ храмѣ въ той странѣ,
Съ востока облака однѣ (сейчасъ пишется «одни» и рифма отсутствуетъ)
Спѣшатъ толпой...
(«Демонъ»)
Кромѣ этого возникло совпаденiе омонимовъ (есть – имѣть, ѣсть – кушать), отъ чего всѣ языки, наоборотъ, стараются избавиться (сръ. напръ. франц. ver — vers — verre — vert: разныя слова, совпадающія по звучанію). Кричащiй и лживый —совѣтскiй лозунгъ «миру мир», который многимъ вспоминается по унылымъ и подневольнымъ демонстрацiямъ, поражаетъ своей безсмысленностью. Все дѣло въ томъ, что первый «міръ» — «земля, вселенная»; второй «миръ» — «согласіе, единодушіе, дружба». А есть еще «мѵропомазаніе», при которомъ, по словамъ И.А.Ильина, «не помазуютъ ни вселенной, ни покоемъ».
Такимъ образомъ, въ основу языка было положено зачастую бездумное «смысловое» угадыванiе, а по сути своей исключительно одинъ фонетическiй принципъ «пишу, какъ слышу и произношу», въ то время какъ этотъ самый принципъ неразрывно связанъ съ этимологiей словъ, выявлениiемъ родства и формъ, выраженiемъ ихъ различiя, а также разсмотрѣнiемъ историческаго развитiя языка въ цѣломъ (диахронiя). Именно этимологiя и диахронiя были принесены въ жертву ради облегченiя и упрощенiя «образованiя широкихъ народныхъ массъ». Надо сказать, что во время всего своего ига большевики только и дѣлали, что упрощали все и всѣхъ – въ языкѣ, архитектурѣ, въ укладѣ и условiяхъ жизни и даже въ человѣческихъ душахъ. Неудивительно, что почти весь образованный русскiй слой населенiя не принялъ языковой реформы, утвержденной декретомъ совѣтской власти, сочиненнымъ вставшими у власти недоучками и насильно проведеннымъ въ жизнь. Изъ типографiй изымались буквы, изъ школъ увольняли учителей, отказывавшихся учить дѣтей безграмотному письму. За докладъ въ защиту русской орѳографiи, студентъ Петроградскаго университета Дмитрiй Лихачевъ былъ отправленъ въ соловецкiй концлагерь и лишь чудомъ остался живъ.
Кто же сейчасъ помнитъ этихъ «реформаторов»? Исторiя навсегда поглотила ихъ имена. Въ то же время бѣлая русская эмиграцiя черезъ весь кровавый XX вѣкъ сумѣла пронести и сохранить традицiи русской словесности и русскаго письма. Великиiй русскiй философъ И.А. Ильинъ назвалъ новую орѳографiю «кривописаніемъ»: оно «не соблюдаетъ ни фонему, ни морфему, ни семему», «устраняет цѣлыя буквы, искажаетъ этимъ смыслъ и запутываетъ читателей; оно устраняетъ въ мѣстоименіяхъ и прилагательныхъ (множественнаго числа) различія между мужскимъ и женскимъ родомъ и затрудняетъ этимъ вѣрное пониманіе текста; оно обезсмысливаетъ сравнительную степень у прилагательныхъ и тѣмъ вызываетъ сущія недоумѣнія». Вотъ что писали выдающiеся русскiе писатели и поэты того времени о новой реформѣ:
Маріэтта Шагинянъ: «Можно было бы продолжить (дальше) и попытаться облегчить новорожденнымъ усвоеніе русской рѣчи замѣной словъ: корова — звукомъ му, собака — гавъ, хочу ѣсть — мня-мня и т. д. Словарь вышелъ бы краснорѣчивый и легкий въ высшей степени».
Иванъ Бунинъ: «Невѣжда и хамъ ни съ того, ни съ сего объявилъ заборную орѳографію: опять покоряйся, пиши по ней! Я отвѣчаю: не могу, не хочу — уже хотя бы потому, что по ней написано за эти десять лѣтъ [революціи] все самое низкое, подлое, злое, лживое, что только есть на землѣ...»
Вячеславъ Ивановъ: «Языкъ нашъ святъ: его кощунственно оскверняютъ богомерзкимъ бѣсивомъ — неимовѣрными, безсмысленными, безликими словообразованіями, почти лишь звучащими на границѣ членораздельной рѣчи, понятными только какъ перекличка сообщниковъ, какъ разинское «сарынь на кичку».
Архіепископъ Аверкій: «Эта реформа ничего общаго не имѣла съ данными серьезной филологической науки, а шла лишь навстрѣчу лѣности и невѣжеству, согласуясь съ модными революціонными стремленіями разрушить «старый міръ». Она и не научна и не практична, потому что только поощряетъ безграмотность. Успѣхъ и распространеніе этой такъ называемой «новой орѳографіи» въ большевистское время тѣмъ и объясняется, что власть захватили въ свои руки въ массѣ и на мѣстахъ, главнымъ образомъ, подонки русскаго народа, иноплеменники и иностранцы — люди совершенно безграмотные, въ интересахъ которыхъ и было эту свою безграмотность навязать всему русскому народу. Они-то съ особой ревностью и усердіемъ ее и насаждали! Имъ, безбожникамъ и интернаціоналистамъ, чужды были религіозные и національные идеалы и интересы православнаго русскаго народа, и они жестокой и безжалостной рукой искореняли все, что связывало русскій народъ съ его церковнымъ и культурнымъ историческимъ прошлымъ, съ понятной ненавистью относясь къ такому великому наслѣдію полученнаго нами отъ свв. равноапостольныхъ братьевъ Кирилла и Меѳодія христіанскаго просвѣщенія, какимъ была наша исконная старая орѳографія».
Горько осознавать, какими обезкровленными и ослабѣвшими мы остались послѣ подобныхъ реформъ. Особенно печально наблюдать, какъ современная глобализацiя, въ мутномъ потокѣ которой становятся «потребны не народы, а пасомые общечеловѣческие стада», ведетъ къ полной потерѣ нацiональныхъ культуръ. Да и въ самой Россiи мы уже не властны въ своихъ дѣйствiяхъ и рѣшенiяхъ, на нашей собственной землѣ, «мирным путемъ» захватываемой инородцами, которые приносятъ хаосъ, нецивилизованный образъ жизни и примитивныя общинно-родовыя отношенiя. Языкъ же всегда былъ для высококультурныхъ народовъ охранительнымъ щитомъ отъ подобнаго вторженiя, поэтому разрывъ съ исторической традиціей, допущенный совѣтской реформой русскаго правописанія, будетъ и дальѣе имѣть свои печальныя послѣдствiя, въ томъ числѣ и для нашихъ дѣтей, влияя на сниженiе уровня русской культуры. Живущiя въ новомъ агностическомъ мiрѣ, наполненномъ привнесенными извнѣ интернацiональными и матерiалистическими понятiями, традицiонно чуждыми русскому человѣку, онѣ теряют нить своего духовнаго развитiя, связь съ историческимъ прошлымъ своего народа, его культурой, чьей основой всегда былъ языкъ, богатство котораго мы такъ пока и не сумѣли достойно сберечь.
Москва. Сентябрь 2013 г.