Про мальчика и храмъ.

Въ очередной разъ, проѣзжая древнiй Угличъ, заглянулъ я на Ростовскую улицу. Съ виду обычный частный секторъ съ большими черными лужами, разноцвѣтными парусами выстиранного бѣлья и вѣтромъ, гуляющимъ въ дырявыхъ заборахъ. И все - какъ и вездѣ въ такихъ мѣстахъ, если бы не цѣлое ожерелье старинныхъ храмовъ, возвышающихся посреди унылой провинцiальной картины жизни. Въ полуденный часъ на улицѣ было совсѣмъ пусто, пока я не услышалъ у себя за спиной монтотонный скрипъ резиновыхъ сапогъ и, оглянувшись, не увидѣлъ бредущаго черезъ дворикъ мальчика. Вихрастый, въ большой курткѣ, мѣшковато сидящей на его щуплой фигурѣ, съ тяжелымъ школьнымъ ранцемъ на худыхъ плечахъ – онъ прошелъ мимо меня прямо въ распахнутыя двери храма. Въ любопытствѣ я послѣдовалъ за нимъ и остановился у церковнаго входа, вглядываясь въ темное и таинственное простраство впереди себя. Въ пустой громадѣ храма царили полумракъ и тишина, только изрѣдка слышались шаги, и былъ видѣнъ силуэтъ дѣтской фигуры съ запрокинутой головой. Он переходилъ изъ одного притвора въ другой, подолгу и внимательно разсматривая старыя фрески съ величественными библейскими сюжетами...

Я смотрѣлъ на него со стороны, боясь разрушить своимъ присутствiемъ его уединенiе, весь этотъ молчаливый разговоръ съ Вѣчностью, а потомъ, въ дорогѣ, еще долго вспоминалъ, представляя себѣ, о чемъ онъ думалъ и, быть можетъ, молился подъ старинными сводами – все то, что мнѣ уже никогда не суждено будетъ узнать...

Ярославская губернiя. Угличъ. Апрѣль 2003 г.