Моя служба на Тихомъ океанѣ.
Посвящается моимъ «братьямъ по оружiю», офицерамъ славнаго Тихоокеанскаго флота Россiи: Юрiю Журавлю, Юрiю и Татьянѣ Родина, Артуру Хестанову, Сергѣю Тукмакову, Александру Ломоносову, Степану Гусеву, Николаю Бадьину, Валерию Зубанову, Сергѣю Калистратову, Михаилу Химичу, Владимиру Васянину, Сергѣю Белову, Николаю Чульчекову, Сергѣю Наконечному, Владимiру Чернявскому, Михаилу Абрамову, Юрiю Сиваченко, Андрею Шевченко, Евгенiю Бѣднякову, Андрею Чернышеву, Ростиславу Новикову и многимъ другимъ, съ кѣмъ меня свела судьба.
I. Прибытiе къ мѣсту службы во Владивостокъ.
Въ этихъ скупыхъ строчкахъ я хочу разсказать о своей службѣ на Тихоокеанскомъ флотѣ. Попалъ я туда въ августѣ 1992 года послѣ окончанiя Военнаго Института иностранныхъ языковъ, или какъ его часто называли въ народѣ института «военныхъ переводчиковъ». Позади остались 5 лѣтъ учебы, включая годовую стажировку въ странѣ изучаемаго языка (Китай). Перспективы будущаго были туманны. Начинались «лихiе» 90-е, когда распадалась страна, а вмѣстѣ съ ней разваливалась и армiя. Къ мѣсту службы было практически невозможно улетѣть самолетомъ, поэтому пришлось нѣсколько дней и ночей просидѣть въ залѣ ожиданiя столичнаго аэропорта «Домодедово». Какъ сейчасъ помню тотъ теплый вечеръ въ концѣ лѣта, когда самолетъ приземлился во аэропорту Владивостока. Въ одной рукѣ у меня была спортивная сумка, въ другой – офицерская фуражка. Случайный знакомый по мытарствамъ перелета капитанъ 3-го ранга поселилъ у себя, и черезъ пару дней я пошелъ представляться въ штабъ Флота. Въ городѣ уже начиналась «новая жизнь». Въ то утро пышно хоронили убитаго въ бандитскихъ разборкахъ одного изъ преступныхъ авторитетовъ города. Траурная процессiя съ дорогими машинами и крѣпкими ребятами въ черныхъ рубашкахъ медленно текла по главной улицѣ Владивостока Свѣтланской. Мнѣ несказанно повезло, такъ какъ я сразу попалъ служить въ офицерскую часть. Большинство офицеровъ были образованными и интеллигентными людьми. Многiе знали восточные языки и прошли обученiе въ Военно-Дипломатической Академiи (въ военныхъ кругахъ ее часто называли «Консерваторiя»). Именно въ нее я долженъ былъ поступать черезъ 2 года службы. При всѣхъ бытовыхъ трудностяхъ коллективъ у насъ былъ очень дружнымъ. Всѣ старались другъ друга выручать. Поселили меня сначала на нашу загородную «дачу» – старенькiй деревенскiй домикъ, малопригодный для жилья, вокругъ котораго въ разнуя стороны тянулись огороды семей нашихъ офицеровъ. По выходнымъ они прiѣзжали вскапывать грядки. Жить тамъ было практически невозможно ввиду отсутствiя элементарныхъ гигiеническихъ удобствъ. Нечеловѣческихъ усилiй стоило привести себя въ божескiй видъ, чтобы прилично выглядѣть въ части, которая находилась въ центрѣ Владивостока, и куда я добирался каждое утро на электричкѣ. Конечно, я сразу началъ искать «своихъ», то есть выпускниковъ «alma mater». И скоро нашелъ. Молодая супружеская чета, Юра и Таня, которые познакомились еще въ годы учебы въ Москвѣ, приѣхавъ проведать свой огородикъ, застали меня за какой-то работой по благоустройству моего временнаго жилища. Юра служилъ въ военной прокуратурѣ, а Таня – въ моей части. Благодаря имъ я быстро вошелъ въ кругъ нашихъ выпускниковъ, многiе изъ которыхъ были уже довольно устроены и регулярно общались другъ съ другомъ. Работы въ части было немного, поэтому въ свободное время я изучалъ городъ и его окрестности съ величественными дореволюционными названиями, вечерами смотрѣлъ на корабли, заходящiе въ бухту Золотой Рогъ и, конечно, мечталъ о морѣ. За моремъ были другiя страны, новыя впечатленiя и романтика путешествiй, которая такъ бурно заполняетъ всякое молодое сердце.
II. Персидскiй заливъ.
И скоро такой случай представился. Да еще какой! Военно-морской походъ въ Персидскiй заливъ, гдѣ только что закончилась ирано-иракская война, и гдѣ впервые въ исторiи командованiе флотовъ вѣдущихъ морскихъ державъ рѣшило провести совместныя военно-морския ученiя. Вчерашнiе противники послѣ почти полувѣка «холодной войны» должны были встрѣтиться вмѣстѣ у жаркихъ береговъ Аравiйскаго полуострова. И вотъ свѣтлымъ безоблачнымъ сентябрьскимъ утромъ 1992 года нашъ флагманъ, большой противолодочный корабль «Адмиралъ Виноградовъ» съ бортовымъ номеромъ «572» вышелъ изъ гавани въ 45-суточный морской походъ и, пройдя Корейскiй проливъ, Восточно-китайское море, по пути зайдя въ нашу къ тому времени уже запустѣевшую военно-морскую базу Камрань во Вьетнамѣ, обогнувъ Сингапуръ, и, пройдя сквозь Индийскiй океанъ, приблизился къ желтымъ безжизненнымъ берегамъ Аравiи. Тогда они напомнили мнѣ пейзажи изъ фильма «Седьмое путешествiе Синдбада», который такъ сильно поразилъ меня въ дѣтствѣ.
Полгода я былъ главнымъ переводчикомъ эскадры. Въ моихъ воспоминанiяхъ ярко горятъ незабываемыя событiя тѣхъ дней: встрѣчи съ английскими, американскими и французскими моряками, совмѣстныя ученiя и переговоры, полеты на вертолетахъ, и, конечно, самый первый въ исторiи визитъ на американскiй авiаносецъ «USS Ranger” (извѣстный по культовому фильму «Top Gun” cъ Томомъ Крузомъ въ главной роли), на борту котораго для насъ устроили показательные запуски самолетовъ палубной авиацiи. Отдѣльно запомнились разсказы англiйскихъ офицеровъ, которые были участниками самой послѣдней на тотъ моментъ реальной морской войны, случившейся въ 1982 году – англо-аргентинской за Фолклендскiе острова. Были и тѣ, кто служилъ на пострадавшемъ тогда британскомъ эсминцѣ «HMS Sheffield», и другiе, кто планировалъ атаку на аргентинскiй крейсеръ «General Belgrano», въ рзультатѣ который этотъ корабль со всемъ экипажемъ ушелъ на дно Южной Атлатники. Для насъ они были настоящими героями. Въ тѣ незабываемые 6 мѣсяцевъ мы, русские моряки, могли сравнить не только вооруженiе нашихъ бывшихъ противниковъ, но и бытовыя условiя экипажей. Въ повседневной жизни мы носили синюю облегченную форму, такъ называемую «тропичку», но, когда дѣло касалось офицiальныхъ мероприятiй, а онѣ у меня были практически каждый день, приходилось надѣвать черныя шерстяныя брюки съ тужуркой, что на дикой жарѣ выше 40 градусовъ было жуткимъ мученiемъ. Но все искупали молодость и ощущенiя необыкновенныхъ событiй, свидѣтелями которыхъ мы были. Задулъ «вѣтеръ перемѣнъ». Вы только представьте чувства нашихъ и союзныхъ офицеровъ, когда послѣ долгихъ лѣтъ противостоянiя и разсматриванiя другъ друга въ бинокль, и тѣ, и другие наконецъ встрѣтились! Къ слову, многiе офицеры развѣдки съ обеихъ сторонъ заочно знали другъ друга по именамъ, включая даже членовъ семей. А запуски истребителей съ палубы авианосца, когда ты стоишь на маленькой площадкѣ на кормѣ огромнаго корабля, и рядомъ садятся летающiя «желѣзныя птицы»! Ну и, конечно, неформальныя встрѣчи моряковъ…Сколько доброты, участия, пониманiя нелегкой военно-морской судьбы было на тѣхъ встречахъ! И вездѣ я былъ востребованъ – отъ лоцманской проводки нашего корабля въ портъ столицы Бахрейна Манаму, или Абу-Даби до самихъ ученiй въ морѣ, гдѣ вслушиваешься въ команды командира – харизматичнаго и любимаго всемъ экипажемъ Владимiра Чернявскаго и бѣгло переводишь на англiйскiй языкъ американскимъ офицерамъ связи. И вахты, вахты, вахты на мостикѣ. Часто ночныя, особенно тяжелыя съ 2 до 6 утра, когда дико хочется спать. Но нельзя. Персидскiй заливъ полонъ кораблей, военныхъ и гражданскихъ, среди которыхъ особенно выдѣляются огромные нефтяные танкеры. Особенно трудно въ томъ походѣ было командующему эскадрой, тогда еще капитану 2-го ранга, а впослѣдствии дослужившемуся до начальника Главнаго штаба ВМФ — 1-го заместителя Главнокомандующаго ВМФ России Абрамову. Трудно прыгнуть изъ горячаго молока въ студеную воду, такъ и ему, всю жизнь, воспринимавшаго тогдашнихъ «партнеровъ», какъ потенцiальныхъ противниковъ начинать взаимодѣйствовать вмѣстѣ и рѣшать совмѣстныя боевыя задачи. Много лѣтъ спустя я случайно встрѣтилъ Михаила Леопольдовича (уже на его пенсiи) въ Москвѣ. Надо сказать, онъ меня сразу узналъ, и мы тепло пообщались. Напослѣдокъ, уже попрощавшись со мной, онъ обернулся и съ чувствомъ неизбывной грусти сказалъ: А можетъ ну его все къ черту, Саша?! Можетъ опять въ море?!
Нашъ почти полугодовой походъ подходилъ къ концу, и на обратномъ пути мы чувствовали себя героями. Но ощущенiе тревоги не покидало сердце. Впереди ждали зима, неустроенная жизнь въ чужомъ городѣ и неизвѣстное будущее. Войдя въ Корейскiй проливъ, мы снова спустили на воду вѣнки у Цусимы, въ память о русскихъ морякахъ, не сдавшихся врагу въ 1905 году и надѣли теплые бушлаты. Задулъ ледяной вѣтеръ, и пошелъ мокрый снѣгъ, бивший въ лицо мелкими осколками. Помню, какъ швартовались въ метель въ бухтѣ Золотой Рог. Сразу же наступили временныя трудности съ жильемъ, и первые нѣсколько дней мнѣ пришлось переночевать въ какой-то полуподвальной комнатѣ старой хрущевки, забившись подъ вымороженную батарею, согрѣваясь шинелью и стаканомъ водки, который былъ выпитъ по традицiи «за тѣхъ, кто въ морѣ». Офицеру полагался тогда отпускъ въ 45 сутокъ и дополнительные дни за участiе въ дальнемъ походѣ, чѣмъ я и не преминулъ воспользоваться въ то безпокойное время. Правда спустя почти 2 мѣсяца, я вновь не безъ трудностей вернулся къ месту службы, такъ какъ съ самолетами стало еще хуже, не говоря уже о томъ, что деньги постоянно обезцѣнивались.
III. Тайвань.
Призванiе и задача филолога въ томъ, чтобы все время максимально использовать изучаемый языкъ. Несмотря на то, что до Китая было рукой подать, военныхъ контактов въ то время съ этой страной не было. Тогдашнiй губернаторъ Приморскаго края видѣлъ въ каждомъ китайцѣ попытку экспансiи на русскiй Дальний Востокъ, хотя въ гражданской жизни уже вовсю шла такъ называемая «челночная торговля». Но не пристало морскому офицеру подносить мешки съ вещами и «толмачить» «челнокамъ», хотя бы и для благой цѣли – сохраненiя языка, изученiю котораго было отдано 5 лѣтъ. Однако своего «звѣзднаго» часа я все-таки дождался. И связанъ онъ былъ не съ поѣздками въ сосѣднiй материковый Китай, а съ двумя длительными языковыми командировками на островъ Тайвань въ качествѣ переводчика по ремонту большихъ судовъ (плавбазъ), занимавшихся рыбообработкой. Что изъ себя представлялъ тогда этотъ островъ? Въ то время большинство нашихъ людей по-прежнему считало его «осинымъ гнѣздомъ чанкайшистовъ» (да еще посмотрѣвъ фильмъ «Чрезвычайное происшествiе» съ молодымъ Вячеславомъ Тихоновымъ), по сути китайскихъ «бѣлогвардейцевъ», сумѣвшихъ послѣ ухода съ материка организовать на островѣ свой «бѣлый» Китай. На самомъ дѣлѣ къ началу 90-х годовъ это была уже довольно процвѣтающая страна, въ которой мудрое руководство и трудолюбивый народъ сумѣли построить комфортабельную жизнь съ передовой экономикой, при этомъ сохранивъ китайскую культуру и даже традиционную китайскую письменность (какъ когда-то и у насъ, въ КНР послѣ революции 1949г. она также подверглась жесткой реформѣ). Въ то же самое время я какъ разъ прочиталъ романъ «Островъ Крымъ» Василiя Аксенова, который писалъ свою книгу, взявъ за аналогию Тайвань. Много грустныхъ чувствъ я испыталъ тогда, искренне сожалѣя о томъ, что нашимъ русскимъ «добровольцамъ» не удалось остаться въ Крыму и построить тамъ свой русскiй «Тайвань».
Въ общей сложности я провелъ на Тайванѣ болѣе полугода. Вспоминаю красоту этого цвѣтущаго острова, своихъ китайскихъ друзей, съ которыми довелось работать, ихъ чуткое отношенiе къ моему увлеченiю китайскимъ языкомъ и литературой. Китайцы всегда особенно цѣнили иностранцевъ, которые смогли выучить ихъ сложный языкъ, а на тотъ моментъ мои знанiя китайскаго языка достигли своего апогея, какъ разговорнаго, такъ и письменнаго. Вѣдь мнѣ приходилось заниматься практически всѣмъ: отъ техническихъ переговоровъ и перевода ремонтной вѣдомости (а это немало толстенныхъ томовъ въ нѣсколько сотъ страницъ) до сопровожденiя всѣхъ нуждъ экипажа, связанныхъ съ пребыванiемъ въ этой экзотической странѣ, гдѣ въ то время никто не говорилъ даже по-англiйски. Къ тому же послѣ работы, я много занимался самостоятельно, читая китайскую классическую прозу и древнюю поэзию, которую особенно любилъ. Несмотря на ультрасовременный обликъ центральныхъ городовъ острова, гражданамъ Тайваня удалось сохранить множество элементовъ традиционной китайской культуры, тѣмъ болѣе, что послѣ побѣды коммунистовъ въ Гражданской войнѣ на островѣ осѣла элита китайскаго общества. Экономика острова заслуживает на мой взглядъ отдѣльнаго упоминанiя. Наша плавбаза стояла въ порту второго по величинѣ города острова - Гаосюне. Этотъ портъ съ огромнѣйшимъ контейнернымъ терминаломъ, гигантскими ремонтными доками и верфями корпорацiи “China Steel”, на которыхъ строились большiе суда, поражалъ взглядъ. Ну и конечно, самъ городъ съ его шикарными отелями, дорогими ресторанами и индустрiей самыхъ изысканныхъ развлеченiй. По сравненiю съ жизнью во Владивостокѣ все это казалось мiромъ XXII вѣка. Да и по сравненiю съ соцiалистическимъ Китаемъ, въ столицѣ котораго всего 3 года назадъ я стажировался въ одномъ изъ университетовъ, Тайвань съ его уровнемъ жизни былъ тогда недосягаемъ. Но все хорошее когда-то заканчивается. Завершились и эти командировки. Къ тому времени «открылась» Южная Корея, и суда стали отправлять на ремонтъ въ эту страну. Это было ближе и дешевле. Для меня же наступилъ момент принятiя судьбоносныхъ рѣшенiй.
IV. Жизнь во Владивостокѣ.
Жизнь во Владивостокѣ была трудной. Все страшнѣе было возвращаться изъ морей. Бандиты и разнаго рода темныя личности «дежурили» прямо у воротъ порта, такъ что почти всегда приходилось просить друзей, у кого были машины, встрѣчать прямо у трапа, чтобы не попасть въ неприятную ситуацiю. Жалованья едва хватало на ѣду, и все чаще приходилось занимать деньги до получки. Помню, какъ покупали съ женой одинъ пакетикъ мясного фарша на рынкѣ и дѣлили на троихъ. Третьимъ былъ большой черный котъ, который жилъ у насъ. Часто отключали свѣтъ и воду. За ней приходилось идти въ гору съ ведрами и банками къ дальней колонкѣ, у которой выстраивалась цѣлая очередь. Жили мы въ отдаленномъ районѣ подъ названiемъ Змѣинка, почти у самой паромной переправы въ домѣ, который въ свое время былъ построенъ стройбатомъ. Изъ-за воровства цемента во время строительства стѣны въ квартирѣ постоянно осыпались, поэтому даже вновь поклеенныя обои постоянно отслаивались. Жили мы на первомъ (высокомъ) этажѣ, на площадкѣ котораго было три квартиры. Въ одной жила старая пенсионерка, добрая и заботливая, въ другой жилъ еще довольно молодой парень, но уже успѣвший къ тому времени «отсидѣть» 14 лѣтъ. Напиваясь, онъ часто билъ свою жену и собаку, при этомъ, какимъ-то необычайнымъ образомъ онъ никогда не скандалилъ съ сосѣдями, былъ тихъ и вежливъ. Въ третьей квартирѣ жили мы. Добраться домой изъ центра города можно было въ основномъ на паромѣ, который заходилъ во все слѣдующiя послѣ Золотого Рога бухты. Другой альтернативой была разбитая автомобильная дорога, вившаяся по гребнямъ сопокъ, по которой ходилъ рѣдкий автобусъ до конечной остановки «Мысъ Анны». И третья – совсѣмъ короткая, безъ асфальта, напрямикъ съ выбоинами, напоминавшими поверхность Луны. По ней ѣздили тѣ, кому было не жалко своихъ автомобилей. Помню, какъ бешено стучало мое сердце на каждомъ ухабѣ и каждомъ камнѣ той дороги, по которой мы ѣхали съ женой въ больницу на сохраненiе. Но тогда не сохранили…
Несмотря на всѣ эти трудности жили мы съ моими боевыми товарищами весело и всегда помогали друг другу. Вмѣстѣ встрѣчали праздники и часто ходили въ гости. Но за всемъ этимъ, конечно, вставалъ вопрос что же дѣлать дальше? Городъ потихоньку открывался, и новая жизнь сулила пока еще неясныя перспективы. Оставаться на службѣ въ той ситуацiи для меня означало разтерять знанiя китайскаго, да и англiйскаго языковъ. А для меня это было тѣмъ же, что для пилотовъ не имѣть возможности летать – настолько я былъ увлеченъ этимъ съ дѣтства. Поступленiе въ Академию въ тѣх условiяхъ, означало «по назначенiю», а не по личному выбору получить новый иностранный язык, провести 3 года въ Москвѣ, живя въ офицерскомъ общежитiи и съ высокой долей вѣроятности (в моемъ случае не имѣя связей и «блата» въ высшихъ эшелонахъ)…снова вернуться во Владивостокъ въ свою войсковую часть. Эти перспективы меня совсѣмъ не радовали, хотя я очень привязался къ своимъ товарищамъ и командирамъ. Чувствуя въ нихъ заботу, я видѣлъ въ нихъ высокiе человѣческiе принципы, которые такъ не часто потомъ встрѣчалъ на «гражданкѣ». Но въ тоже самое время я былъ молодъ, амбициозенъ и прекрасно владѣлъ двумя иностранными языками, «обкатанными» въ зарубежныхъ командировкахъ. И вотъ наступилъ тотъ августовскiй день 1994 года, когда съ принятымъ рѣшением я зашелъ въ кабинетъ командира части и положилъ передъ нимъ рапортъ объ увольненiи. Онъ безъ словъ все понялъ и послѣ короткаго объяснения съ грустным, но сочувствующим и понимающим взглядомъ, открыв сейфъ, положилъ передо мной удостоверенiе личности офицера и мой кортикъ, сказавъ, что я могу выбрать одно изъ двухъ. Я выбралъ кортикъ. Документъ какое-то время могъ сулить мнѣ какiя-то льготы, кортикъ не сулилъ ничего, лишь память о моихъ молодыхъ офицерскихъ годахъ. Память, которая не была омрачена никакими проступками и скандалами, но на долгiе годы впередъ ярко свѣтила своей златоустовской сталью и напоминала мнѣ о моемъ прошедшемъ пути, о тысячахъ морскихъ миль въ дальнихъ походахъ, о моихъ корабляхъ и боевыхъ товарищахъ. Передъ этой памятью я склоняю свою голову, горжусь и дорожу ею до сихъ поръ.
Эпилогъ.
Спустя 25 лѣтъ въ день ВМФ 28 iюля 2019 года на Николаевской набережной сѣверной столицы, славномъ Санктъ-Петербургѣ я снова стоялъ въ парадной формѣ. На плечахъ свѣтились мои честныя золотыя погоны съ тремя маленькими звѣздочками, а подъ фуражкой бѣлѣли сѣдиной коротко подстриженные виски. По Невѣ въ кильватерномъ строю въ направленiи развѣденныхъ мостовъ шли военные корабли, а въ моихъ глазахъ стояли слезы. Моряковъ было мало, такъ какъ почти всѣ они принимали участiе въ военно-морскомъ парадѣ въ Кронштадтѣ. Люди были полны радости, лѣтняго настроенiя и поздравляли меня съ праздникомъ. Послѣ парада, когда я уже уходилъ съ набережной, кто-то нѣсколько разъ окликнулъ меня: Старлей! Старлей! Я обернулся и увидѣлъ сидящаго въ инвалидной коляскѣ въ тельняшкѣ и безкозыркѣ увидѣлъ пожилого морского ветерана. Нѣкоторое время мы молча смотрѣли друг на друга, и въ слезящихся глазахъ каждаго изъ насъ вмигъ пронеслось наше прошлое – у каждого свое. Я вскинулъ ладонь къ фуражкѣ и отдалъ ему честь.
Москва. Апрѣль 2020г.